Я смотрел на Мирту, не стараясь отвести взгляд в сторону, хоть мне был и не приятен весь этот разговор. Я не хотел причинять её боль, но судя по истеричным ноткам в её голосе, без этого не обошлось. Что ж, уж лучше пусть она на меня злиться за правду, чем тешится сладкой иллюзией взаимной любви. Не любил я все эти щенячьи нежности, меня от них наизнанку выворачивало.
Всё что она говорила была частичной правдой. Я никогда не скрывал от самого себя, что любил её, но не как девушку, а как лучшего друга, напарника, брата. Для меня она всегда есть и будет девчонкой с которой мы прошли огонь, воду и медные трубы. Она всегда для меня будет лишь девочкой профи, которую нельзя любить, потому что это слишком опасно. Я не чувствовал в неё врага, но я и не исключаю возможности, что она прикончит меня когда нибудь. Тогда, когда её нервы не выдержат меня больше любить, но и к этому я буду готов. Потом. Не сейчас. Сейчас она слишком слаба любовью, чтобы поднять на меня руку, причинить мне большую боль чем от пощёчины.
Я видел как её рука приближается к моей щеке, словно в замедленной съёмке. Видел, но не попытался остановить. Да и зачем это нужно? Мирте нужно выпустить пар, причинить мне боль, чтобы унять свою. Мне кажется я это заслужил, хотя бы потому что не раскрыл её глаза на правду раньше.
Вот они профи - причиняют боль тому, кто нанёс им непростительные сердечные раны.
Мою кожу вмиг обожгло, она вложила в удар всю свою боль, разочарование, отчаянье. Это справедливо. Я не шелохнулся и тогда, когда Мирта смахнула свои слёзы, я даже не попытался её успокоить. Теперь это не поможет. Мои ласковые прикосновения к ней, вызовут лишь большую волну боли и обиды.
Я знаю что причиняю людям боль, и в первую очередь своей девочке. Но разве я умею по-другому? Нет. Я уже давно признал себе монстра, которого я так старательно подавлял в себе на время ради неё. Будь на её месте любая другая девчонка, я бы выпустил её ладонь тогда, когда мы бежали к Рогу. Выпустил и оставил на съедение переродков, а потом наслаждался одиночной победой.
Она старалась вырвать свою руку из моей крепкой хватки. Но у неё это не получилось, кажется, она потом даже не старалась это сделать.
Несомненно, если бы я бежал один, я бы давно от них оторвался и был бы на Роге. но я не мог так с ней поступить. Вот она, грёбанная любовь. Никогда не понимал почему люди рискуют собой ради других, всегда считал их безумными глупцами. Таким людям я без сожаления перерезал глотки, а теперь и сам стал таким. Неосознанно, но стал. Понимание жгло и терзало меня изнутри. Соберись, Катон, сейчас не время для таких размышлений.
Наконец впереди нас замаячил Рог Изобилия, и я ускорил бег, таща за собой девчонку.
Металл Рога был горячим и скользким, мои руки и ноги то и дело соскальзывали, но я старался ради Мирты, ради себя. Руки обжигало горячее железо, но я не обращал на это внимание, сейчас главное забраться наверх.
- Катон, ты обязан спастись хотя бы сам, брось меня здесь! - Я не понимал чего она говорит. Нет, понимал, но не хотел принимать это. Теперь я не мог оставить её, не мог смотреть на то, как она погибает. И для себя я решил, что спасу её от этих зверюг любой ценной.
Победа, я оказался на верху, но вот Мирта даже не двинулась с места, она не старалась присоединиться ко мне. Упрямо замотала головой, как девочка-первоклассница, которую мама заставляет съесть утреннюю кашу. Ножи Мирты, которые она мне дала, когда я потерял своё копьё, всё ещё лежали у меня в кармане. Я злобно ответил на её взгляд своим. Интересно, догадывается она или нет, что если она сейчас же не даст мне руку, то я спрыгну обратно к ней. Наверно, она думает, что я не рискну собой ради спасения её жизни. Несколько минут назад, до этого чёртого поцелуя, так бы всё и было. Я бы оставил её умирать, не спрыгнул бы. Но сейчас я был полон решимости. Не важно умрём мы или выживем, но мы всё будет это делать вместе.
Переродки практически настигли нас, им оставалось каких-то десять метров, и всё... мы погибли. Погибнем по глупости Мирты, из-за её упрямства и обиды на меня.
Я знал, что я так и закончу из-за своего характера, из-за привычки причинять другим боль. А теперь пошла отдача, болезненная и мучительная.
- Не глупи и забирайся наверх! - рыкнул я на Мирту. - Если ты сейчас же не дашь мне руку, я спрыгну к тебе.
Кажется, это подействовало не хуже чем нашатырный спирт на человека упавшего в обморок. Она протянула мне руку, и я потянул её к себе. Переродки уже были практически у Рога. Метра три, не больше. Не обращая внимания на их рычания и боль в ладонях от ожогов, я со всей силы потянул Мирту.
На моём лице расползалась довольная болезненная улыбка, похожая больше на гримасу. Вот и всё, она рядом со мной. Мне захотелось прижать её к себе, чтобы согреться от внутреннего холода и страха, но я это не сделал. Я оставался непоколебимым снаружи.
Я смотрел на переродков, которое пытались забраться к нам на Рог. Они прыгали и карабкались вверх, но почти у самого верха скатывались вниз. Обычные собаки переродки, хотя нет... не обычные. Я пригляделся к ним, что-то в них было не правильное, то чего нет у других монстров. Их морды... с клыков текли слюни, предвкушая кровавый обед, и это было нормально. Но их глаза были человеческими, таких глаз не бывает у зверей. Я отшатнулся, и чуть не оступился на скользком металле, когда увидел номера на их ошейниках: один, три, четыре, пять.... двенадцать. Двенадцатая - Огненная, ту которую убила Мирта. К горлу подступил комок тошноты и я еле сглотнул его. Противно смотреть как даже после смерти трибуты стараются прикончить тебя в собачьем обличие.
- Не подходи к краю, - прошептал я Мирте, рукой отодвигая её к центру. У нас было оружие, но вот растрачивать ножи мы не может понапрасну. Их здесь целая стая, а ножей всего ничего. Впервые, я не знал что делать. Не знал, как поступить. А ведь Мирта ждала моих указаний, я видел это по её глазам.
Надо собраться, взять себя в руки и подумать.
В голове сразу всплыло воспоминание из детства, то время когда мне было годика три. Обычно дети не помнят себя в таком возрасте, а я помню. Уже в том возрасте отец мне говорил, что я должен стать трибутом, должен вызваться добровольцем и пойти на Игры. А я боялся, я тогда не любил убивать... и вот однажды он как всегда начал на меня орать, втолковывая мне, что я однажды стану трибутом, хочу я этого или нет. Тогда я забился в угол, поджал под себя ноги, зажмурился, сворачиваясь калачиком и плотно закрыл уши руками, чтобы не слышать и не видеть его. Я отключился от реальности.
Сейчас мне хотелось сделать тоже самое, пусть я уже и не маленький. Реальность убивала меня. На мне лежала грандиозная ответственность, и раньше я это не понимал. Ответственность за себя. Но больше всего меня пугала ответственность за Мирту. Её жизнь теперь в моих руках.
Как же хочется убежать отсюда, скрыться ото всех, от камер, от Капитолийских глаз. Почему всё так сложно? Мне хотелось чтобы мы с Миртой оказались где нибудь далеко-далеко отсюда, где нет никого. Только она и я. У меня задрожали губы, готовые выпустить мой крик отчаянья наружу.
Я сделал глубокий вдох и медленный выдох, собираясь с мыслями. Твою же мать, мне никого не приходило на ум, как можно избавиться от этих зверюг. Они не уберутся отсюда пока не получат кого нибудь в жертву.
Как профи, я должен отдать им Мирту. Но как Катон, я не мог этого допустить. А не ради ли Мирты я вызвался добровольцем? Не с такой целью я пошёл на Игры? Чтобы защищать её, чтобы она не погибла и вернулась домой победителем? Да, именно так всё и было. Но тогда почему же я боюсь сейчас прыгнуть к этим тварям? Как только они получат меня, они исчезнут и оставят Мирту в покое. С малявкой и раненным моя девочка быстро справиться, и уже сегодня отправиться домой, в наш родной дистрикт. Я стоял почти на самом краю, и стоит мне сделать три шага, как эти переродки получат то, чего так желают.
Ха, я как не посмотрю, так меня все хотят. Вот только желания зверюг далеко не розово-пушистые.
Я сделал два шага по направлению к верной гибели. Не знаю, догадалась ли Мирта, что я хочу сделать или нет? Надеюсь, что нет, иначе эта дурёха кинется меня спасать.
Вот он я, вот настоящий Катон, который отбросил на несколько минут - последних минут - свою маску профи и идёт защищать девочку, как это и положено парню.
Ещё шаг, всего один и я меня не станет. Мне хотелось лишь одного, чтобы у Мирты не хватило ума кинуться следом, иначе все мои жертвы будут напрасными.
Я занёс ногу для последнего шага, как услышал странным шум с другого конца Рога. Неужели Мирты собирается с ними драться? Я оглянулся. Нет. Мирта была на месте. Подбежав к другому краю я увидел маленькую девочку карабкавшуюся наверх к нам, а за ней ещё одна стая переродков, которая её нагоняла.
Я мог бы спасти малявку, только стоило мне протянуть руку. Но я ведь не благодетель, я монстр. Когда она увидела меня её глаза расширись от ужаса, видимо понимая скверность ситуации. Ей в любом случае хана, вне зависимости заберётся она или нет. Вторая стая переродков, гнавшаяся за Рутой, уже была близка. А девочка всё пыталась забраться, видимо предпочла нож в сердце, чем острые зубы монстров.
Её рука зацепилась за верхний край Рога, когда переродки были в метре двух от неё. Одна жертва и всё закончиться. Я не раздумывая с силой наступил на её маленькие пальчики, услышав хруст, который предательской болью отозвался в моём сердце. Как ни крути, а игры меня изменили. Я ещё раз глянул на малявку, которая спиной падала на острые когти переродков. Из её груди вырвался крик полный страха, и на миг я увидел в ней мою Мирту: её лицо, глаза, губы, волосы, даже запах был её. Я видел как они раздирают её маленькое тело и мне хотелось броситься вниз, вслед за ней. Но я знал, что это не Мирта. Кажется с вхожу с ума.
Я упал на колени, зажмурившись и перед тем, как зажать руками уши, я услышал пушечный выстрел.
Не в силах это терпеть я заорал, моё тело была сильная дрожь. Как бы я хотел избавиться от всего этого раз и навсегда.
Скоро, совсем скоро мы с Миртой будем дома, подальше от всего этого ужаса, крови и боли.

Я не осознавал ничего, передо мной словно захлопнулась дверь и я остался наедине сам с собой, в своём маленьком и укромном мирке. В том мирке, где мне было самое место. Я не знал теперь кто я такой, я уже не животное, но и не человек. Одна темнота перед глазами и страшные картины. Я до сих пор ощущал ужас мелкой, ещё широко раскрытые глаза, в них читался страх и мольба, она молила меня, хотела чтобы я спас её.
Сколько ей было лет? Вроде как двенадцать. Совсем ещё маленькая, у неё могла бы быть вся жизнь впереди, и по если задуматься, именно я оборвал её существования, отправил на тот свет. Если я вернусь домой, а я туда вернусь, то меня будут до конца моих дней мучить кошмары, эти глаза переродков, окровавленные трупы трибутов, моя паника....
Я даже не заметил как кто-то обнял меня сзади, я ничего не понимал. Сейчас я находился в своём мире, где много крови, очень много крови... и боли. Да, пожалуй это единственное, что там было больше крови. Всё это смешивалось в один коктейль, который недавно я усмехаясь выпивал на завтрак. А сейчас?
Нет, я могу убивать, и убью за свою жизнь ещё много людей, но я не буду получать от этого удовольствие как раньше. Только боль.
Я не почувствовал ничего, когда кто-то попытался оттащить меня от края, где с диким лаем и воем бесновали переродки, тыкаясь в кровавое месиво носами. Это кровавое месиво когда-то было маленькой девочкой, которая как и мы все, хотела жить.
Я слышал чей-то крик, но не мог понять чей. Мужской, полный ужаса и боли. Я лихорадочно соображал кому же он может принадлежать. Этот парень орал так, словно в мире не осталось ничего кроме страданий. Бедняга. Этот крик был похож на крик сумасшедшего, того, кто уже давно слетел с катушек. И только потом сообразил - этот крик мой.
Я почувствовал прикосновение к своему лицу. Мои глаза до сих пор были плотно закрыты, я боялся посмотреть на внешний мир. уж слишком он был жесток, я был не готов встретиться с тем, с кем раньше мы составляли одно целое.
Но теперь, когда заботливые пальцы начали поглаживать моё лицо, я резко их распахнул. Постепенно возвращаясь в реальность. Мне это плохо давалось. Я почувствовал солоноватый вкус на губах. Вкус слёз. видимо это были мои слёзы.
Я увидел Мирту, она была обеспокоена и что-то нашёптывала мне. Сейчас мы были не профи. Мы были обычными мальчиком и девочкой, которым довелось по жестокому решению судьбы оказаться здесь. Я старался дышать ровно, но что-то мне не давало это сделать. Я словно задыхался своей беспомощностью, и медленно но верно сходил с ума.
Я отнял руки от ушей, и голос Мирты стал громче, теперь я мог расслышать её слова. Мог, но не хотел. Я медленно поднёс ладони к своим глазам, рассматривая бесформенные волдыри от ожогов. Я смотрел и мне не верилось в происходящее. Всё было слишком страшно, чтобы быть правдой.
Вот эти руки перерезали глотки многим людям, вот эти глаза наблюдали за страданием других, вот эти губы улыбались, когда эти уши слышали предстмертные крики. А теперь я сломался, как кукла, как болванчик...
Нет, я был таким же сильным как и раньше, но внутри меня пожирала боль, и там не оставалось места для любви, там не было места даже для страха. Всё было как в кошмарном сне.
- Нам остался последний шажок до дома, еще чуть-чуть, потерпи, я прошу тебя. Ради ме... ради себя, Катон, пожалуйста! - я слышал её мольбы, но не осознавал. Чего она ещё от меня хочет? Хочет чтобы я снова стал сильным? Хочет увидеть прежнего Катона? Того, кто был с ней всю жизнь - бесстрашного, жестокого, наглого, берущего от жизни всё только самое лучшее, того кто не способен не на что, кроме как убивать.
Я и так отдал ей слишком много, я и так жертвовал собой, своей душой и телом, в то время как она корчила из себя обиженную. Мне стало на миг противно, а вместе с отвращением во мне закипала злость. Я вновь поднял на неё глаза - глаза убийцы.
Моё дыхание было тяжёлое, словно после длительной пробежки.
Сейчас свернуть ей шею проще простого, просто стоит поднять руки и всё. Я боролся с соблазном. Внутри меня будто кричал посторонний человек, который жил во мне раньше - убей её, эта мразь отняла у тебя всё, она убила в тебе профи, она убила в тебе монстра живущего внутри, она убила меня. Отплатить ей той же монетой, просто отобрать у неё жизнь. Это легко и просто. Руки уже сами тянулись вверх. А потом мой взгляд скользнул по её шеи, и я заметил кровавую полоску. Не глубокий порез и алую струйку крови, которая медленно текла к её груди. И всё вернулось на свои места, ярость прошла, а разум начал возвращаться.
Я слегка отстранился и аккуратно вытер её кровь тыльной стороной ладони.
- Прости, - шепнул я. - Я чуть только что тебе не свернул шею
Я затряс головой, прогоняя наваждение охватившее меня ранее. Затем поднялся на ноги и огляделся. Переродков уже не было. Лишь на траве лежал большой кусок бесформенного мяса. Меня затошнило, и я вновь упал на колени перед самым краем Рога. Содержимое моего желудка вмиг оказалось на земле. Я сплюнул остатки блевотины, вытер рот обожженной ладонью и спрыгнул на землю.
- Спускайся! - Крикнул я Мирте. - У нас осталось одно не завершённое дельце, после которого мы сможет свалить с тобой отсюда.
Кажется я наконец-то пришёл в себя. Что ж, добро пожаловать обратно, Катон.

Мы шли не спеша через лес, который пестрил своими звуками: птицы, шелест травы, шаги Мирты. Для нас всё было уже решено. В принципе как и для Пита Мелларка. Сегодня мы покинем эту чёртову арену, кто победителем, а кто в деревянном гробу. За всё это время мне так осточертело получать ранения, что я даже был рад возможности свалить обратно в Дистрикт.
Но что будет с нами дальше? Мы переедем в деревню победителей и будем жить долго и счастливо? Я да. Надеюсь, что у Мирты точно такие же планы. Я старался не думать о том, что будет после, в любом случае я покалечу судьбу Мирты, даже того не желая. Любой мой поступок нанесёт ей такие душевные раны, что ни один из Капитолийских врачей не сможет вылечить их.
Мирта - моя девочка, которую я всеми силами буду защищать от боли и разочарования, даже если придётся уйти из её жизни навсегда.
Она шла впереди медленно, не боясь создавать слишком много шума. Да и какая теперь разница, когда финал так близок. О чём она думала? Мы так отдалились с ней за эти несколько недель, что теперь я не сумел бы прочитать её мысли, даже если бы захотел. И хотел ли я?
Мы дошли до небольшого ручейка, которому вскоре суждено было пересохнуть. Под конец игр распорядители всегда устраивали нечто подобное, поэтому я не удивился, когда осознал, что мы почти дошли. Я здесь проходил много раз, но в те разы этот ручей был шире и глубже, а течении быстрее. Кажется, я здесь даже проходил, когда шёл убивать Цепа. А может и не здесь, но теперь это не играло никакую роль.
Мирта обернулась на меня, и полувопросительно сообщила:
- Где-то здесь. - да, точно. Значит я не ошибся с местом.
- Проверим все пещеры вдоль ручья. Неизвестно в какое отверстие огненная запихнула этого сосунка, - скомандовал я своей девочке. Она уже было хотело развернуть и направится к утёсам, но я её остановил, положив руку ей на плечо. Сейчас, меня словно что-то ударило под дых. Мои чувства обострились до предела, и на миг я почувствовал себя голым, не защищённым, словно с меня содрали не только одежду, но и кожу. Я вдруг резко осознал, а что если это ловушка? Что, если распорядители решили устроить драматичное шоу, где двенадцатый должен остаться в живых. Или вдруг Мелларк поправился каким-то чудесным образом, например, распорядители прислали ему лекарство, и он сейчас ждёт не дождётся, чтобы отомстить за свою невесту. Абсурдные мысли лезли в голову, я понимал, что такого не может быть, но меня пугало "а если...". Что, если это и правда западня.
- Подожди, - кажется мой голос был не похож на мой. Он принадлежал обычному парню, который прошёл через всё это дерьмо и сейчас не решается сделать последний шаг, думая что он окажется неверным. Мне нужно было сказать кое-что Мирте, то что я раньше держал под тысячью замками, но рано или поздно она всё равно об этом бы узнала. Так пусть лучше это случится сейчас, чем после того, как мы вернёмся домой. Если вообще вернёмся. Она заинтересовано смотрела на меня, и думаю не только она, но и весь Панем наблюдал за тем, что же я ей скажу. Я почувствовал себя Питом Мелларком, когда тот признавался на всю страну в любви своей огненной дурочке. Но то, что хотел сказать я, было нечто большим. Нет, это было не признанием в любви, на розовые сопли я не способен, но что-то человечное во мне осталось. Но с каждой секундочкой я терял это, превращался в безумца, поэтому для меня было важно, чтобы камеры запечатлели последнюю слабину Катона - мальчика идеально владеющего всеми видами оружия. Я обещаю, это будет последняя слабость, больше промашек не будет.
- Что бы не случилось, сейчас или потом, мне важно, чтобы ты знала одно. Ты для меня не просто друг, с которым мы прошли столько испытаний, ты для меня нечто большее. Ты та девушка, которой я искренне желаю счастья и буду защищать тебя всегда. Помни это, Мирта, - в горле стоял едкий комок. Я был не мастером говорить красивые слова, меня тошнило от всей этой романтики, меня тошнило от розовых соплей и нежности, но то что я сейчас сказал, было правдой.
- А теперь пойдём, - я отодвинул девушку назад и первым зашагал к пещерам. Мне не хотелось пускать Мирту вперёд, мало ли что там может быть: очередная порция переродков или Мелларк с кинжалом в руке, только и поджидающего нас.
Сейчас я не думал ни о чём, я даже ничего не чувствовал, кроме ударов моего сердца. У меня не было жажды крови или возбуждения, которое я испытывал каждый раз предчувствуя кровавый пир. У меня была цель - вернуть Мирту домой. И с этим я шёл на встречу к другому трибуту.
В скалах было много отверстий, но куда бы могли просунутся двое голубков можно было по пальцам одной руки пересчитать. Мы с Миртой проверяли отверстие за отверстием и наконец нашли нужную. Тяжёлые стоны, которые мог бы издавать только больной человек в приступе, эхом отскакивали от стен. Я улыбнулся, убить больного это легче чем отобрать конфетку у ребёнка. Я прошёл вглубь пещеры и увидел прекрасную картину, которая ни могла не радовать глаз - Пит Мелларк лежал весь мокрый и едва мог дышать.
Что ж, я облегчу ему участь, но для начала расскажу небольшую сказочку на ночь. Мы с Миртой подошли к женишку. Девушка смотрела на него с издевательской усмешкой и уже тянулась к ножам.
- Подожди, милая, - я нарочно говорил нежно, с любовью, желая увеличить страдания больного. - Не будь такой жестокой, давай для начала расскажем о похождениях его невесты.
Мелларк смотрел на нас с нескрываемой злобой, но он не мог даже слово вымолвить. Я присел рядом с ним и похлопал рядом с собой, призывая Мирту присесть рядышком. Когда девушка опустилась на каменный пол пещеры, я прижал её к себе и поцеловал в макушку.
- Начинай, дорогая. Расскажи нашему красавчику, как она молила его о помощи, когда он валялся здесь при смерти, - я звонко рассмеялся, играя одним из ножей Мирты, который она мне когда-то дала взамен на утерянное копьё. Потом я заметил флягу, воды в ней оказалось на донышке.
- О, да у тебя жар, кажется перед рассказом не плохо было бы освежиться, - я сделал доброе дело и вылил остатки жидкости ему на лицо. Он жадно облизал губы. Так парниша будет лучше воспринимать рассказ, не отвлекаясь на жар лица.

Пит зверел на глазах, и я даже удивился его силе воле. Как только зашла речь о его несравненной подружке он тут же оживился. Конечно, в пределах разумного. В его глазах было столько огня, что в пору было разводить костёр.
Мирта приняла правила моей игры и стала мне подыгрывать. Это подействовало на парня, и если бы взглядом можно было убить, мы были бы уже мертвы давным давно. Хоть это была игра для одного зрителя, которую начал я, Мирта кажется слегка переигрывала. Она нежно поцеловала меня в щеку, задев мои губы. Если бы не Мелларк, который пыхтел от злобы, я непременно остановил маленькую нахалку, но сейчас это было как раз кстати. Пусть играется, лишь бы не забывала, что это всего лишь показушное шоу.
- Милый, ну а если я пить захочу? - она была великолепная актриса, и если бы мы жили в Капитолии, то ей непременно святила прямая дорога на помост театра.
- Не будь жадиной, - рассмеялся я и тут же сделался серьёзным. Я никогда так не смеялся, кроме тех случаем, когда мы оставались один на один с Миртой. Это был настоящий смех, тот который я всегда берёг для неё одной, для тех случаев, когда мне было действительно хорошо. Но... сейчас мне тоже было хорошо. Я чувствовал себя собой, тем кем я должен быть, а не тем кем я хочу быть. Разве я не об этом мечтал все эти дни, когда чуть не умер от заражения, когда мы чуть не погибли в зубах переродков, когда я начинал сходить с ума, когда я ощущал непривычную любовь своей девочки. В эти моменты я всегда хотел, чтобы всё было как раньше, чтобы я вновь стал мальчиков получающим удовольствие от крови, страха и боли.
Я всегда знал, что мирта больна на голову, я много раз думал о том, что она меня без проблем сможет прикончить, когда ей надоест любить и страдать. Сейчас она наглядно демонстрировала свою животную сущность.
Девушка с силой вонзила нож в плечо этого слизняка, и хоть сил у него почти не оставалось, он дико закричал. И мой смех прокатился звонким эхом по стенам пещеры, вырываясь из динамиков Капитолийских телевизоров, и сильнейшей ненавистью отдаваясь в ушах двенадцатого. Я издевательски смотрел на то, как Мирта слизывала с плеча Мелларка тоненькие струйки, получая от этого нереальное удовольствие. Моя девочка была такой озорницей. Это была наша последняя жертва на этой арене, и мы оба хотели насладиться сполна агонией этого паренька. Ведь мы ради этого сюда приехали, не так ли?
- А ты что можешь добавить, любимый? - Она подарила мне ещё один нежный и одновременно страстный поцелуй, и я почувствовал привкус крови, медный вкус, казалось, заполнил всё моё существование. Я почувствовал себя так, словно пролежал неделю в Капитолиской больнице: обновлённым и во мне вновь проснулась жажда крови и смерти.
- Ну и дурная же кровь у женишка, - я демонстративно сплюнул, прямо ему на рожу. Он рассвирепел, но сделать ничего не мог, кажется жар усилился. Ему осталось совсем немного. Я отчётливо помню, как я мучился первые дни, когда у меня поднялась температура, помню как лежал в бреду и мысленно поблагодарил небеса за то, что моя девочка была профи, а не такой дурёхой как двенадцатая.
Пора было сказать прощальную речь и заканчивать с этим доходягой. Мне конечно нравилось играть с ним, более того, я возвращался к жизни причиняя другим боль, но домой мне хотелось ещё сильнее.
- Что ж, Мелларк, - я даже не поскупился на произнесение его фамилии. - Ты не виноват в том, что твоя подружка сдохла, как последняя сука. Такой уж закон жизни, либо ты, либо тебя. Надеюсь, ты не в обиде на нас, за то что мы её прикончили ради собственного счастья? Ладно, по-правде говоря, мне плевать на это, такие отбросы как вы с огненной никогда не добиваются успеха. У них такая судьба - сдохнуть в какой нибудь яме, от руки победителей.
Я отодвинулся от Мирты, пододвинулся поближе к женишку, резко дёрнув его за волосы. Шея оказалась настолько соблазнительна, что я даже уже не раздумывал каким способом покончить с ним. Да что уж тут таить, шея была моей слабостью. Я любил смотреть как из артерий хлестает кровь, мне нравилось наблюдать за тем, как жертва захлёбывается в красной жидкости, как тускнеют его глаза, а из рта течёт тоненькая струйка смертоносного сока. Я любил наблюдать как из такого дрянного червячка вытекает жизнь.
- Пора кончать с этим, - я посмотрел в глаза своей жертве, чтобы увидеть в них ненависть и страх. Но в них этого ничего не было. Наверно, Мелларк уже смирился со своей участью. Так или иначе он бы сдох, а мы лишь облегчим его страдания. Передавай своей подружке привет!
Взревел я и с силой полоснул по горлу ножом. Брызнул ядовито-красный сок, который и привёл женишка к смерти, ведь именно он губительно сказывался на его организме, заражая всю плоть. Моя рука, которая всё ещё сжимала нож у его горла, вмиг стала красной. Его тело рефлекторно подергивалось, губы ловили воздух, но из них выходил лишь булькающий стон. Жизнь покинула двенадцатого буквально через минуту. Я отдернул руку, вытер лезвие ножа о свою вторую руку, и глядя на безжизненное тело парня, в огромной луже крови, дико расхохотался. В голове было пусто, а тело требовало больше крови, больше страданий, боли и жертв.
Раздался пушечный выстрел, который был едва различим из-за моего смеха. Я стоял на корточках возле двенадцатого и мои коленки уже давно промокли, находясь в луже, но мне было плевать.
Мы победители, Мирта. Мы выиграли! - я ликовал, весь перемазанный в крови. Даже лицо, до которого я случайно дотронулся руками, и то было всё в кровище. Интересно, что сейчас обо мне думают жители Панема, что думают дома и что думают в Дистрикте двенадцать. Плавать. На всё плевать. Я герой, я победитель, я лучший, я лидер. Поправочка, мы с Миртой лучшие, мы с Миртой победители.
Но голос Клавдия так и не был слышен. В чём проблема? Почему нас не объявляют победителями? И тут меня вдруг осенило, нужно же отойти от жертвы. Тогда его тело заберут, а нас объявят победителями семьдесят четвёртых Голодных Игр.   
- Уходим, - я поднялся на ноги, зовя за собой свою подругу.

Я уходил дальше и дальше от тела погибшего. Теперь он был не Пит Мелларк, который разыграл драму перед жителями Панема, он был обычным слизняком, которому так и суждено было сдохнуть здесь. В моём сердце не было ничего, ни счастья, ни радости, ни самодовольства. Была лишь стальная пустота, которая руководила мной много лет. Я чувствовал что Мирта идёт сзади, вот кого я сейчас не хотел видеть так это её. Не потому что мне было противно смотреть в глаза сумасшедшей убийце - нет, если было бы нужно, она бы отдала жизнь ради моего спасения, и я это знал - просто я боялся её чувств. Сейчас, когда мы стали победителями, когда больше не нужно притворяться и корчить из себя безжалостных профи, она могла сломаться в конец, ожидая от меня огромной и светлой любви. Я не был к этому готов. Я не был готов к тому, чтобы причинять ей боль и дальше. Я должен был оставить эта ненормальную девчонку с глазами чистого изумруда ради неё же самой. Почему она этого не понимает, почему она хочет обречь себя на бесконечные муки?
Мы дошли до камня, который был практически единственным большим возвышением в этом поле. Неужели он здесь всегда находился? Я остановился, больше не в силах сделать шаг, ещё чуть-чуть и я сойду с ума. В голове роем проносились самые бредовые мысли, ненужные мечты... ха мечты. Для профи мечты не позволительная роскошь. Но теперь я больше не профи - я Катон, самый обычный мальчика по локоть увязший в чужой крови, обычный убийца и не более.
Кто бы не говорил, что я идеале для себя я буду знать, что я просто монстр.
Мирта обошла меня и встала прямо передо мной, я отвёл взгляд, зная что последует за её упрямо поджатыми губками и взглядом опущенным в пол.
- И что теперь будет,  с нами? Я не хочу тебя терять, слышишь меня? - я молчал, не хотел ничего говорить. Теперь я пожалел, что ввели это чёртово правило. Зачем? Какого хера теперь может быть два победителя? Я представил, что было бы, если бы сейчас нам объявили, что поправки в правилах отменены и победитель может быть только один. Легче лёгкого. Одно движение, резкое и беспощадное и бездыханное тело девчонки валялось у моих ног, а я бы избавился от всех проблем. Но у этого идеального конца была бы и другая сторона медали. Я бы до конца своих дней просыпался бы ночью от кошмаров, пытаясь нащупать рядом с собой маленькое тельце подруги. Я заскрипел зубами, стараясь унять внезапно нахлынувшие на меня чувства.
- Просто поверь мне, хорошо? Я не хочу розовых соплей, ты ненавидишь их, - конечно, хотел сказать я.. но вместо этого просто ухмыльнулся. Так легко было прятать боль за безразличной ухмылкой. Как же хорошо она меня знает. Нет, поправочка, она знает хорошо другого Катона - идеального убийцу, который не остановиться ни перед чем на пути к славе и победе. Но она не знала, что игры сломали меня. Если вы думаете, что профи не умеют ломаться, вы ошибаетесь - мы тоже люди, мы просто дети, которых заставили быть монстрами.
Раздался рёв из невидимых динамиков, послышался голос Клавдия, который объявил нас победителями. Я засмеялся. Вот и всё, теперь мы отправимся домой, после того как пройдём лечение и финальное интервью. Нас будут встречать с криками и восторженными воплями, многие будут кидать цветы к ногам моей маленькой победительницы, а девушки будут падать в обморок от созерцания моей идеальной внешности. В что будет дальше? Не хочу об этом думать. 
За нами прилетел планолёт, я кожей чувствовал что все камеры Панема направленны на нам с Миртой, все хотят видеть лица победителей - детей, которые благодаря своей жестокости, выиграли на Играх.
Мирта вцепилась в мою руку, и я почувствовал, что она вот-вот упадёт. Тихо, моя маленькая, я не дам тебе этого сделать. Она держалась молодцом, возможно внутри она и кричала от отчаянья, не желая терять ту связь, которая возникла между нами на арене, но внешне она не показывала вида.
Опустилась лестница, и я с ухмылкой победителя, направился к ней.
- Подожди, - мне не терпелось вернуться обратно в Капитолий и сытно покушать, но особенно принять душ. От меня дурно разило потом и кровью, я был весь перепачкан ей. Но повинуясь своим внутренним порывам, я остановился, недовольно сощурившись посмотрел в глаза Мирте.
- Все, что было между нами здесь... Я не хочу никак это объяснять. Просто это есть. Есть ты. Есть я. Есть какая-то неведомая сила, объединившая нас в такое странное "мы". И так будет всегда, пока я не умру. Обещаю.
- Зато я не могу тебе этого обещать. Не нужно сейчас не о чём думать. Ты молодец, ты победительница. Наслаждайся этим моментом, - прозвучало это не очень торжественно, но больше ничего я не мог ей сказать. Не сейчас, не под пристальным наблюдением миллионов камер. Мы поговорим с ней позже, когда вернёмся домой, когда я точно буду знать, что меня никто не слышит кроме моей маленькой подружки. Только сейчас я осознал, что всё это время мне не хватало - уединения, осознания того, что за тобой не шпионят, что ты можешь быть самим собой, а не парнем с мечом в руках.
Я встал на лестницу, ток сразу же сковал моё тело. Силы меня покинули, и я ещё сильней пожелал оказаться поскорее на болту планолёта.
Мирта встала следом.
Нас подняли, и как только мои ноги оказались на твёрдой поверхности, а ток перестал сочится по моим нервам, я улыбнулся. Не так как улыбался раньше, а искренне, так как улыбался только Мирте. Сенека принялся поздравлять девушку, обидно обойдя меня стороной. Ко мне подбежал Брут и пожав мне руку принялся поздравлять и готовить какой я молодец.
- Мирта? Мирта! - тревожный крики распорядителя, отвлёк меня от поздравлений и я оглянулся, как раз в тот момент когда Мирта начала падать на пол.
- Мирта?! - я оттолкнув Сенеку кинулся к ней, перехватив её маленькое, холодной тельце. Что с ней? Я с ужасом смотрел на её бледное лицо пока Брут звал на помощь медиков. Мои руки безудержно гладили её по волосам, и даже когда врачи попытались забрать у меня её, я что-то невнятно бормотал, и не желала расставаться с ней. Только не сейчас, не тогда когда всё самое ужасное было всё позади. В голове, кадрами проносились страшные события с арены: она держит в руках морник, готовая проглотить его и в следующее мгновенье она лежит под Марвелом, выкрикивая моё имя, затем её рука нежно вытирает мою кровь, заливавшуюся мне в рот, когда я меня было заражение.
Наконец её вырывают у меня из рук, с помощью укола, который затуманивает мой разум. Брут спешит обратно ко мне, когда я падаю на колени, не в силах больше сдерживаться из моих глаз текут горячие слезинки, предательски обжигая скулу, до которой недавно дотрагивалась Мирта.
Я смотрю на дверь, куда ей внесли недавно медики и понимаю что больше не в силах держать веки открытыми. Мои глаза закрываются и я отключаюсь от происходящего, напоследок слыша слова ментора:
- Ты молодец. А теперь отдохни, Катон. - меня подхватывают его сильные руки.
Пробуждаюсь я только на следующий день, уже в палате Капитолия. Всё в том же центре, где держат и тренируются трибутов.
- Мирта? - прошептал я, едва только понял где я.
- С ней всё хорошо, - отвечает мелодичный голос Энобарии. В своё время она была довольно жестокой, но со временем её жестокость превратилась в мудрость и спокойствие.
- Я хочу ей увидеть, - твёрдо заявил я, чувствуя что вполне готов пробежать хоть несколько километров. Силы были вновь восстановлены.
- Хорошо, сейчас позову врачей, - и только сейчас я понимаю, что в моей руке подведены трубки, их не меньше пяти и все довольно тоненькие. Я с нетерпением ёрзаю на кровати, ожидая пока эти увальни вытащат их моей руки эту дрянь. когда все трубки оказываются на воле, понимаю насколько сильно преувеличивал свои силы, я вновь ощущаю себя опустошённым. Но тем не менее с увереностью направляюсь к выходу и иду за Энобарией.
Ментор отводит меня к палате Мирты.
- Дальше ты справишься сам, - она похлопала меня по плечу и подтолкнула к двери. Зайдя в палату я сразу же увидел ей. Она была такой крохой в этой комнатке. Лишь маленькое тёмное пятнышко, глаза были закрыты, но мне почему-то казалось что она не спит. Быстро я преодолел то расстояние, которые нас разделяло, каждый шаг давался мне с трудом.
Вспомнив сказку, которая мама читала мне, когда мне было три годика, я наклонился к ней и нежно поцеловал в щеку, практически рядом с губами.
- Поговорим? - я знал, что за нами до сих пор наблюдают, но по крайней мере это не выводят на экраны во всех Дистриктах. Плевать, что думает Сноу и его собачонки, лучше все было выяснить до интервью победителей.

Моя девочка открыла глаза и усмехнулась. Моя идеальная Мирта с которой всегда было всё не просто. Даже в детстве она всегда всё усложняла, усложняла и тогда когда мы были на Играх, усложняла всегда. Вот и теперь этого разговора было бы не избежать.
- Скоро финал? Ты убьешь меня безболезненно, да, Катон? - я уже совсем и забыл, что именно с этой фразы начались усугубляться все сложности наших отношений. Теперь я мог лишь улыбаться, вспоминая тот жгучий страх от того, что Мирте придётся погибнуть. Этот страх был в прошлом, словно призрак, но непонятный осадок остался. Но он не пройдёт никогда, я всегда буду это ощущать даже в старости, даже после того, как мы вернёмся в Дистрикт и я буду точно знать, что с ней всё в порядке.
- Обещаю, это будет не больно, - грустно усмехнулся я, понимаю насколько я теперь жалок. А разве я не всегда был таким? Например, когда причинял боль мой кровожадной малышке? Или когда спасая собственную шкуру я раздавил пальцы одиннадцатой. Вроде её звали Рутой. Ха, я даже имён своих жертв не знал. Я убивал этих маленьких созданий, у которых всё могло бы быть впереди. И я в тот момент был жалким, даже тогда я перестал быть профи, я был обычным сумасшедшим парнем.
Я обещал ей сделать это всё безболезненно, но не знаю, получится ли мне уйти из её жизни не причинив новую боль. По крайней мере это лучше, чем всю жизнь страдать. Нужно лишь перетерпеть один раз.
- Прости меня за все, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты держал на меня зло или обиду. Прости меня и просто забудь, хорошо? - Я помотал головой и тяжело вздохнул. Ну что ж началось. Если она думала, что это пытка только для неё, то она ошибается. Мне было в несколько раз тяжелее, я не хотел уходить, я хотел быть рядом с ней всегда. Но ещё в детстве я научился одному ценному уроку - не все наши желания сбываются. Нет такого слово "хочу" или "не хочу", есть "надо" и "не надо". В этот раз мне надо пожертвовать всем, ради того чтобы она была счастлива.
- Разве я могу на тебя злиться? - странно, но я не обижался на неё ни за что. Ни за секундочку того времени, что мы провели вместе.
- Забудь все. Но только не меня, пожалуйста. Я не хочу терять все то, что таким усилием построила. Не губи во мне великого архитектора, ладно? - я зарычал от боли, от не понимая того почему она никак не может понять, что так будет лучше для неё. Чем больше я был с ней мил и ласков, тем сложнее становилось мне принять решение, которое в принципе уже было принято давно.
- Я никогда тебя не забуду. Я всегда буду защищать тебя, пусть даже на расстоянии. Пойми, ты будешь благодарна мне потом, когда я исчезну из твоей жизни. Ты всё поймёшь, обещаю, но только чуть позже, когда найдёшь любимого человека. Я не тот кто тебе нужен. Моя маленькая профи, ты достойна большего. Мне придётся уйти из твоей жизни, ты ведь знаешь, я давно уже решил это. И не нужно плакать, - по её щеке покатилась маленькая слезинка. У меня задрожали губы, я не мог смотреть на её слёзы. Я наклонился и нежно поцеловал солёную дорожку, губами стирая слезинки с её прекрасного по-детски милого личика.
- Ты права, я не могу отрицать что люблю тебя. Ты всегда была, есть и будешь моей самой лучшей подругой. Ты ведь прекрасно знаешь, что у меня никого нет родней тебя, поэтому я хочу огородить тебя от боли. Неужели ты мне запретишь это? - Сквозь боль я попытался улыбнуться - не получилось. На моём лице крошилась маска, все чувства, которые я умело раннее прятал, теперь просачивались сквозь трещины. Я ненавидел себя за это.
- И архитектор из тебя дермовый, ты даже в детстве не могла построить нормальный глиняный домик, у тебя все дома выходили кривыми, - я лукаво ей подмигнул, напоминая те времена, когда мы ещё малышами забирались на глиняную кучу в карьере и лепили различные скульптурки и домики. Я всегда смеялся над Миртиными, а она над моими. Только рядом с ней я мог позволить себе такую глупость, как лепка.
Но наш разговор ещё не был закончен. Мне кажется, ему никогда не будет конца, постоянно будут возникать всё новые и новые вопросы.
- Мирта, я хотел не о твоих чувствах поговорить, - моё лицо по прежнему находилось довольно близко к её, поэтому даже камеры не смогли бы услышать не единого нашего слова.
- Ты права, скоро финал, скоро финальное интервью. И нам нужно договориться, что мы будем отвечать на вопрос Цезаря, когда он спросит про наши с тобой отношения. Я знаю, он это спросит, всех интересует, что же происходило между нами там. Ты ведь у меня умная девочка, правда? Ты не станешь говорить ничего о том что чувствовала и чувствуешь. Все чувства должны принадлежать только нам. Им не зачем заглядывать в очернённую душу профи.

Её отчаянные попытки остановить меня, одновременно раздражали и будоражили кровь. Было приятно осознавать, что меня могут любить не только за жестокость и стремлению убивать, а просто так, просто что я существую. Я часто думал о том, какой день был самый счастливый в моей жизни: день первой жертвы, день рождения, когда мне подарили настоящий нож привезённый из Капитолия, день когда я вызвался добровольцем на Игры, день победы. Нет это всё не то, такая мелочь по сравнению с тем днём, когда я встретился с ней - с моей Миртой. Пожалуй, это был лучший день в моей жизни, именно тогда я приобрёл друга на всю жизнь, который разделял не только все радости и достижения, но и боль, разочарования, мелкие проигрыши. Она была тем человеком, которому я сейчас мог доверить свою жизнь безоговорочно, хотя эта была не позволительная слабость.
Её шрам в форме первой буквы моего имени не был для меня шоком, хоть я немного и удивился. Я знал, что это было сделано давно, вот почему она никогда не оголяла раньше плечо. Боялась, что я узнаю... узнаю о чём? О том что я был ей не просто друг и раньше. Почему я этого не замечал? Оказывается она влюбилась в меня ещё до Жатвы, до того дня, когда я кинулся разделить с ней участь трибута.
Наши розовые сопли, от которых меня всего трясло, начали перетекать в норму нашего общения. Может быть мне больше нужно шутить с ней? Мне опять захотелось оградиться от неё, забыть что была вся эта чёртова любовь от неё, всё это до безобразия страшное раздражение от меня.
- О да-а-а, а ты-то прям великий мастер. Корона не съехала, архитектор? - она улыбалась. Вновь улыбалась, не смотря на слабость, и я улыбался в ответ: дерзко, с видом победителя и самодовольством лидера. Как я умел всегда.
- Ты за мою корону не беспокойся, у меня есть кому её поправлять. Например, тебе, - это была шутка. Но в этой шутке было больше правды. Я всегда был для неё лидером, как на арене, так и в Дистрикте. Правда иногда она забывалась кто есть кто, но за это всегда платилась своими чувствами и переживаниями.
- Ты мне как брат. Как любимый старший брат, которого я знаю с детства. Самый родной человек. Плюшевый мишка. И да, я умная. Ты сомневался? - Её ответ меня удовлетворил, даже над плюшевым мишкой я посмеялся в душе. Если кто из Капитолийцев такое услышит, будет долго смеяться. Ну я был ни капельки не похож на этого уродливого жирного создания, который предназначался для маленьких девочек, был создан для утешения и игр.
- Ты когда влюбляешься, глупеешь на глазах. Поэтому у меня были все права усомниться в твоих умственных способностях, - её пинок был слабым, и я обеспокоенно перехватил её руку, нежно сжав пальцы. Они были прохладными и такими нежными, все рубцы, кровавые ссадины и ожоги от Рога, врачи успешно убрали. Ну ей богу, девочка -одуванчик.
- Блин, позови этих чертовых врачей, я хочу встать. Мне плевать, что полчаса назад у меня была клиническая смерть и я чуть не окочурилась, мне пле-вать, слышишь? Все хорошо? - моментально я отпустил её руку, почувствовав как начинает сводить скулы. Так всегда бывает со мной, когда я пытаюсь сдержать ненависть и не свернуть кому-нибудь шею. А Мирта в данный момент была первым кандидатом. Лицо перекосилось, я сузил глаза, надеясь всё ещё услышать что это такая шутка. Но нет, она смотрела на меня так, словно её "Всё хорошо?" помогут избежать моего гнева.
Да и вообще, какого чёрта мне ничего не сказали.
- Нормально? О да, Мирта, всё просто идеально, - зашипел я, сжимая до боли кулаки, так что костяшки пальцев отчётливо выделялись на фоне кулаков. - Великолепно, твою мать
Да... блеск, я чуть её в очередной раз не потерял. Но если в те разы я был всегда рядом, то в этот раз меня даже к ней близко не подпустили, пока она валялась при смерти. Да сколько, блядь, можно пытаться отнять её у меня. Я вспомнил слова Энобарии и меня затрясло от злости. Это финиш.
- Только попробуй двинуться с места! - рыкнул я, вставая с её кровати и быстрым шагом направляясь к двери. Я не шутил, даже тогда на Арене я не был с ней настолько суров. Я никогда не был с ней настолько суров. Мой голос так звучал только единожды, когда я порывался убить огненную и её дружка. Когда эта тварь получила на показе больше меня. тогда меня пришлось долго успокаивать.
Я громко хлопнул дверью и мне на встречу заспешила небольшая толпа, впереди которой шла Энобария с Брутом. За ними шли два миротворца с врачом. Я знал, что всё прослушивается даже в палате, но я был настроен решительно.
- Какого хрена, тварь, ты мне не сказала про Мирту? - взревел я, поднимая руку с намерением обрушить её на ментора. Но один из миротворцев её перехватил, ещё несколько секунд я с ним боролся, пока не почувствовав как в предплечье мне что-то спилось. Вскрикнув от неожиданности я повернул голову и увидел врача со шприцем в руке.
Меня затошнило и перед глазами всё поплыло. Я вырвался из рук миротворца, скользя по стеночке и опускаясь на пол. Меня никто не остановил и не подхватил.
- Вы пожалеете... - я не успел договорить, перед глазами замелькали разные мысли, которые спутали мою речь.

Утро было тёплым, но мороз пробирал меня до костей. На мне был чёрный костюм из лёгкой ткани, но даже он не мог защитить меня от внутреннего холода. С Миртой мы не виделись несколько дней. За это время я только на несколько минут приходил в себя, ровно на столько на сколько позволяли врачи, чтобы поесть. Меня словно заключённого держали под стражей морфия, хоть я и был победителем.
Пришёл в себя я только в тот день, на который был назначен интервью с Цезарем. Пожалуй, это был самый мучительный день для меня. Меня разбудили очень рано, помогли подняться и дойти до нашего этажа. Энобарию я не видел с тех пор, как попытался размозжить ей голову своим кулаком. Зато Брут постоянно находился рядом, когда я ненадолго пробуждался.
Ментор проводил меня ровно до гостиной и оставил меня одного. Когда за ним закрылись двери лифта я остался один на один со своим безгласым, тем пареньком, которого я пугал с самого начала.
Во мне не осталось ничего, ни злости, ни любви, ни ненависти, ни зависти, ни превосходства, ни самоуверенности. Куда это всё подевалось? Я был обычным парнем, слегка перекаченным, с идеальной внешностью и пустыми глазами. Мне не нужно было смотреться в зеркало, чтобы понять, что из меня вытекает жизнь. В глазах не было больше нездорового блеска, алчности и жажды крови. В кого я превратился? В безвольное существо, которое должно изображать из себя профессионального победителя.
Когда я только приехал на Игры, мной двигало животное чувство. Я был настоящим, живым. Я был лидером и просто великолепным трибутам. Выпусти меня вновь на арену и я погибну в первые же секунды у Рога Изобилия. Я бы не смог убить никого и так слишком много крови было на моих руках. Я бы не смог больше быть палачом, я уничтожил всё. Я уничтожал всех, кто мне попадался на пути, и сейчас я медленно но верно уничтожаю себя и Мирту. Мои глаза настолько натренированы, что я вижу все больные места людей, этих жалких противных людишек, которые отняли у меня жизнь и Мирту. И я бью точно по цели, я всегда бил точно в яблочко, на то я и был профи. Я морально уничтожаю людей, вне зависимости от своего желания. Я опасный для неё, но мне будет тяжело с ней расстаться.
Я прошёл через гостиную медленным шагом, направляясь в свою комнату. Дверь я не стал закрывать, да и ни к чему это. Никто меня больше не потревожит, я не интересен больше Капитолию и всем этим людишкам, которые суетились вокруг меня всё это время до Игр.
Подойдя к окну, я ощутил всё то, что раньше было утеряно - любовь. Да, пожалуй Мирта единственная ради которой я стану вновь сильным. Решение пришло само собой, глядя на шумевшую толпу Капитолийцев, глядя на их глуповатые манеры и улыбки. Ну ей Богу, стадо обезьян, и даже не переродков. Просто обезьян, которым дали в лапы косметику и научили веселиться сутки напролёт. Хлеба и зрелищ - вот что им надо. Они не умеют сопереживать и чувствовать, им это не дано от природы. Я был таким же раньше, мной двигало только жажда крови, я блокировал все иные чувства. Не имел право быть другим, но Мирта вернула меня к жизни. Это единственная вещь за что я её ненавидел. Мне было тяжело, я ломался внутри, но снаружи я оставался непоколебим.
Сегодня мы увидимся с Миртой, сегодня мне придётся дать ей обещание, чтобы подарить сказку хотя бы на день. Она заслужила этот праздник, так пусть хоть сегодня она будет счастлива по-настоящему.
Я почувствовал как чьи-то руки обвили мою талию. Я не видел её, но знал - это Мирта.
- Не сердись на меня. Прости - она прижималась ко мне всем телом. Наверно боялась что я растворюсь и исчезну из её жизни навсегда. Так и будет. Так ведь и должно быть, правда? Но не сегодня. Сегодня я буду принадлежать только ей.
Я развернулся и прижал её к себе ещё крепче, вдухая запах её волос. Такой родной и знакомый, даже Капитолийский шампунь не смогла перебить его. Я тяжело вздохнул, всё так же сильно прижимая её к себе, чтобы она не видела боль исказившее моё лицо. Прости, милая, ноя  должен это сделать. Ещё секунду мы так стояли, затем я отпустил её и улыбнулся. Словно я всегда так улыбался.
- Не бойся, всё будет хорошо. Я не оставлю тебя одну, я не смогу тебя бросить. Мы же вместе навсегда, помнишь? - опять глупые воспоминания из детства. Клятва на крови и мой по-детски мужской голос "вместе навсегда". Я улыбался одними губами, стараясь чтобы она не заметила пустоту в моих глазах, иначе она всё поймёт. Но нет, кажется, любовь творит с девушками непоправимые вещи, она их отупляет и они видят только то, что хотят видеть, не замечая мелочей, которые играют главную роль.
- Я не оставлю тебя никогда. Но потом не ной, когда я сутками напролёт буду бухать, - я засмеялся, высказывая версию того, что могло бы быть, если бы я действительно решил остаться с ней.
- Но моё решение остаться с тобой никак не должно отразиться на интервью. Будь умницей, хорошо?
В комнату зашла Энобария в сопровождении Брута, не добро покосившись на меня. Я даже не взглянул на неё.
- Пора, - тихо произнесла она и поманила Мирту. По задумке, мы должны были подняться на дисках с разной стороны сцены, и пройти в центр, каждый к своему креслу. Когда они вышли и я услышал лязг дверей лифта, я поднялся и последовал за Брутом. Мы спустились вниз, на этаж ниже тренировочного центра, там где проходило наше первое интервью. Мирту я не видел, да мне и не было положено её видеть, нас разделял низ сцены. Брут молчал, он не стал давать мне напутственные слова, знал что я не выношу, когда мне указывают что делать и говорить.
- Удачи, парень, - он похлопал меня по плечу и я услышал отсчёт, оповещавший о том, что нужно вставать на диск. Десять, девять, восемь... я почувствовал под ногами движение, диск пришёл в действие и начал поднимать меня наверх. Семь, шесть, пять... всё выше и выше. Четыре, три, два... я поднялся на сцену, но свет был погашен, только центр был хорошо освещён, он был направлен на Цезаря - нашего ведущего. Один... В лицо ударил яркий луч света, на миг я потерял фокусировку. толпа ревела и улюлюкала, приветствуя своих победителей. мои глаза привыкли к освещению и я двинулся на встречу Мирте. Она улыбалась своей счастливой улыбкой и махала зрителям, как и положено победительнице. Что ж, я всё ещё лидер, я всё ещё профи... последний раз.

Мирта бросилась ко мне, я в шоке смотрел как она бросается мне на шею, и я готов был порвать её на кусочки. Но нельзя. Я должен делать вид, что всё просто восхитительно, что именно это мы и задумали. Капитолию нужно только зрелище. Наверняка, сейчас моя мама плачет от радости, а отец проклинает, что я позволяю этой девчонке делать то, что она хочет. "Ты должен всё держать под свои контролем, даже поведение окружающих", так и слушал я его слова. Я улыбнулся своей фирменной улыбочкой и закружил Мирту. Нужно делать вид, что всё так и задумано. Мы победители.
Она отступила от меня, хватая мою ладонь и я почувствовал, что наши руки взмыли вверх. Жест победителей и никак иначе. Мы прошли на свои места и Цезарь начал своё шоу. Он осыпал комплиментами Мирту, и на миг во мне проснулся тот мальчик-убица, который постоянно требовал к себе внимание. Сейчас мне стало слегка обидно, что этот расфуфыренный Капитолиец не осыпает так меня комплиментами. Ведь если бы не я, то Мирта была бы уже сто раз мертва и не от моей руки. Стоило только не выбить ягоды из её рук или не успеть прибежать, когда Марвел пытался её прибить, и всё..
Я натянуто улыбался, ловя взгляды Брута. Он не одобрял эту слабость Мирты, которая как девчонка таяла от моего прикосновения и похвалы Цезаря.
Если бы она так себя вела перед Играми, спонсоров ей было бы не видать как своих ушей.
Наконец ведущий обратился ко мне:
- Катон скажи, говорят Игры ломают людей. На тебя они как нибудь повлияли?
Эта фраза заставила меня вздрогнуть, я действительно не ожидал такого вопроса. Я выпрямился и гордо вздёрнув подбородок окинул толпу взглядом. Она с обожанием смотрела на нас, кто-то замер в ожидание ответа, кто-то шептался с соседом.
- Нет, Цезарь, я профи, я победитель, я знал что мне придётся много убивать и я готов повторить их, - я ухмыльнулся и ещё раз посмотрел на толпу, она взорвалась криками и улюлюканьем. Мой взгляд остановился на Бруте и он показал большой палец. Я молодец, я всё сделал как надо. Он знал, что я не подведу ни его, ни себя, потому что я всегда знаю что нужно делать, даже когда во мне ничего не осталось от прежнего Катона. Зрителям это не обязательно знать, зрители должны видеть только то, что я им показываю, то что им показывают экраны.
Цезарь засмеялся и обратил своё внимание на Мирту.
а теперь вопрос, который интересует весь Панем! - Я напряглась, Катон тоже. - Что происходит между вами, голубки? - я напрягся, вспоминая её проделанный номер, как только мы ступили на сцену. Если она забудет и на этот раз о моём предостережении, я её порву на кусочки. Я больно ущипнул её руку, в напоминание об этом.
- Мы любим друг друга... - Капитолийские болванчики взревели, и я еле сдержался чтобы не сломать Мирте руку. Как она могла, я же просил её. Нет, не так, как она осмелилась, как она только попробовала ослушаться меня. Теперь я выгляжу полным идиотом, я выгляжу слабым влюблённым придурком, который сломался из-за какой-то девчонки.
... как брат и сестра. Он как моя любимая игрушка. Плюшевый мишка, ути-пути,
Меня словно молотом треснули по башке и накатило лёгкое облегчение, я даже беспрепятственно разрешил потрепать себя за щёку. Она заглянула в мои глаза и я одними губами прошептал "тебе повезло, дорогая". Только Мирта могла вытворять подобное, ох если бы какая-нибудь моя шлюшка эта сделала она обливалась бы уже своей кровью, прямо на глазах у зрителей.
Цезарь задал нам ещё несколько вопросов, а затем начался фильм с нашим участием, который продлился несколько часов. Он не вызвал у меня никаких чувств и эмоций. Но мне даже не пришлось играть на камеру, профи и положено сидеть с такими невозмутимыми лицами как у меня, поэтому всё прошло более менее гладко.
Фильм закончился, Цезарь восхитился нами ещё раз и с церемонией было закончено.
Когда мы вышли в холл все кинулись к нам: Брут, Энобария, команда подготовки и стилисты. Они поздравляли и говорили наперебой, Брут с укором смотрел на меня и Мирту, вот кого-кого, а его наши чувства совсем не радовали. Энобария простила мне тот момент, когда я пытался разбить ей голову, и что-то мне втирала на счёт, что мы просто замечательная пара, и что она ни разу не поверила в эту фальшивую любовь брата и сестры.
Я не отпускал никаких комментариев и просто молчал, мечтая лишь о том, чтобы мы поскорее вернулись в номер. Хотелось напиться, прям как в тот раз, когда я думал, что мне придётся потерять Мирту на Арене. Наконец наша команда начала спор между собой, даже Брут был втянут в него.
- Эй, - шепнул я на ушко Мирте, улучшив момент для побега. Я взял её за руку и быстро повёл в сторону лифтов, пока нас не хватились.
- Как же они меня достали, - фыркнул я ей, когда двери лифта за нами закрылись.
- Отметим, - полувопросом, полуответом предложил я ей. Отказ я бы всё равно не принял, но думаю она сама была не против выпить. Теперь мы не трибуты, теперь нам можно всё, в том числе и нажираться в дерьмо.
Я, не отпуская её руки, двинулся к себе в комнату, по дороге приказав безгласому принести самое дорогое вино и шампанское, да побольше.
Когда выпивка стояла у нас на столе, я закрыл за безгласым комнату на замок и включил громко музыку. Не желая чтобы нас тревожили и отвлекали.
- Приступим? - я поднял одну бровь и вопрошающе взглянул на свою подружку.
Мы пили бокал за бокалом, пока порядком не окосели. Нам хватило двух бутылок вина и одной бутылки шампанского. Я был удивлён стойкостью Мирты, ведь она никогда не пила спиртного. В голове плясали озорные таракашки, а её близость настолько сильно манила меня, что я позабыл обо всём на свете. Я забыл о том, что она моя подруга, забыл что за нами могут до сих пор следить. Мной сейчас двигало только животное чувство. Сколько у меня не было секса? Месяц? Два? Точно не помню. Она наклонила мою голову к себе и что-то зашептала на ухо, её теплое дыхание заставило меня действовать. Не думая о последствиях я рванул её корсет, так что оно разошлось по швам. Я облизнулся, когда мягкая ткань корсета опустилась на её талию. Зрелище было завораживающее. Не долго думая я резко толкнул её на кровать, заставляя принять горизонтальное положение.
Кажется она слегка испугалась, когда я по животному зарычал разрывая низ платья. Она попыталась сесть обратно, невнятно что-то произнеся. Но я одним движением вернул её обратно на кровать, стаскивая с себя рубашку и штаны.
Мы остались в одном нижнем белье, которому было не суждено долго продержаться на наших телах. Она ещё раз сделала слабую попытку вырваться из под меня, но я схватил её грубо за плечо и пригвоздил к кровати.
- Даже не думай вырываться. Обещаю, тебе будет приятно, - рыкнул я ей на ухо, разрывая её нижнее бельё, и попутно стаскивая с себя трусы. Всё с одеждой было покончено.
У меня даже не было времени насладится её обнажённым телом. Я резко вошёл в неё и из моей груди вырвался вздох наслаждения и облегчения. Я никогда не был с девушками нежен в постели, с ней я тоже не собирался нежничать. Меня заводила эта жестокость и грубость, мне нравилось когда девочки извивались подо мной, пытаясь столкнуть меня с себя впервые минуты, а потом сладостно выгибались стараясь сократить те мизерные расстояние, которые были между нашими телами.
Я придавил Мирту всем телом, грубо трахая. Этот секс должен ей запомниться на всю жизнь. Я лучший, и этот секс должен быть лучшим в её жизни.

Я перекатился с её маленького тельца на свободное место, хоть сил у меня и не оставалось. В этот секс я вложил всю страсть, всю свою ярость, ненависть к Капитолию, свою безоговорочную победу, свою прощальную любовь к Мирте. Это была последняя её ночь рядом со мной, завтра мы отправимся домой, и  будем там на следующие сутки. По сути, в поезде нам придётся провести всего один день и одну ночь, но в течении этого времени мне придётся сказать ей, что я обманул её. При этой мысли внутри меня всё как-то странно сжалось. И эта опустошённость была вызвана далеко не бурным оргазмом.
Сейчас она лежала рядом со мной, такая маленькая и беззащитная, словно дитя, и я ощутил острую потребность в её защите. Так больше продолжаться не может. Это был её день, день её безоговорочного счастья. Она его заслужила, не то что я. В чём было различие? Ни в чём, не считая того, что сегодня меня не покидала мысль, что мне нужно будет её оставить. Бросить одну, ради её же счастья. Сколько я себя помню, мы всегда с ней были вместе, с самого детства, и теперь мне казалось, что из меня выдирают огромный кусок мяса, который всё это время поддерживал мою жизнь.
Без неё я умру. Но выбора нет. Я не профи, и я это осознаю только сейчас. Ни один бы профи не пожертвовал свои комфортом ради счастья другого. Несколько недель назад, у меня даже мысли не было чтобы оставить Мирту одну, бросить на произвол судьбы. Я считал себя её Богом, вершителем её судьбы, она всегда мне подчинялась и делала лишь то, что хотел я. Но Игры меняют людей, я остался прежним для всех других, но я не мог больше играть Миртой. Я чётко понял, что эта девочка больше не должна быть пешкой в моей судьбе, она достойна большего.
Она растеряно смотрела на остатки своей одежды, то хмурясь, то улыбаясь, и я еле сдержался, чтобы не зареветь как какая-нибудь девчонка. Для всех остальных я профи - безжалостный победитель 74х Ежегодных Голодных Игр, но для неё я всегда был и останусь Катоном - мальчиком с которым она росла с самого детства.
- Знаешь, мне ведь даже не в чем вернуться к себе в комнату, - я не мог её отпустить, во мне сейчас боролись два Катона - хороший и плохой - плохой говорил, чтобы я послал её ко всем чертям, нас больше ничего не должно связывать, а прощальный секс это словно божественный подарок судьбы, а хороший молил меня не отпускать её хоть сегодня. сегодня её день... и мой. Сегодня наш последний день вместе, а затем я заставлю её стереть меня из своей жизни. Она права, всё предначертано судьбой, и эта судьба мне шепчет, чтобы я не смел больше уродовать её жизнь.
- Тебе не нужно уходить, - я старался говорить развязно , чтобы скрыть свою боль, ненависть к себе... если бы я не был таким монстром, я бы смог привязать её к себе, и всегда быть рядом, не отпускать не на мгновенье. Если бы всё было так просто. Но я не создан для отношений.
Я зевнул, вкладывая в этот зевок всё своё безразличие, и повернулся на бок, лихо выдернув из под её пятой точки одеяло. Она вздрогнула, но легла рядом. Я не знаю чему повиновался в тот момент, но я навсегда запомню этот миг, даже сквозь пелену боли и тоски я буду вспоминать, как крепко прижал к себе. Наверно мои объятия были слишком тесные и удушающими, так как она попыталась слегка отстраниться, но мне было страшно выпускать её из рук. Пусть я с виду и безжалостный убийца, готовый раздавить пальцы маленького ребёнка, ради собственного спасения, но в душе я обычный пацан, который боится потерять что-то, что ему безгранично дорого. Мою Мирту. Я ослабил объятия и позволил ей лечь поудобней, уткнувшись носом в её шею и вдыхая такой родной и любимый аромат.
Я не помню как уснул, но проснулся от собственного крика. Мне снилось, что я на арене, что мы снова с Миртой сидим на этой треклятом Роге Изобиля, а вокруг нас беснуются переродки. По мне катился холодный пот, губы дрожали, и я безвучно хватал ртом воздух. Последнее, что я увидел перед тем как проснутся, это были огромные карие глаза, в которых стояли слёзы, они молча молили меня спасти её от переродков. Я тогда знал, что Рута предпочла бы нож в спину, нежели погибнуть в пастях этих зверей. Но я оправдывал себя тем, что я спасал Мирту. Её жизнь для меня в тысячу раз дороже.
- Вставайте, голубки, - я зарычал, как только услышал голос Энобарии. Как же она меня раздражала.
До поезда мы добрались спокойно, никто особо не кудахтал вокруг нас, и это не могло не радовать.
- Ну что, победитель, - произнёс с сарказмом Брут, отводя меня в сторону, когда поезд тронулся. Мирта украдкой поглядывала на нас, хоть и была занята беседой с Энобарией. - Какие планы на дальнейшую жизнь, кроме менторсва, конечно?
Мимо нас проплывали поля, леса и реки. Всё было таким спокойным и умиротворённым. Конечно, природе не нужно делать выбор, не нужно причинять боль любимому человеку, не нужно уничтожать себя, ради счастья другого. Я не ответил, я лишь смотрел как проносят мимо меня вся эта прелесть. Раньше я ненавидел всё прекрасное. Для меня прекрасное было лишь одно: оружие и кровь. А ещё много смертей, я любил упиваться чужой болью, пока не почувствовал на себе, какого это... нет, не физическая боль. физическая боль просто пустяки по сравнению с тем, как у тебя выдирают кусок из груди, и тут даже Капитолийские врачи бессильны. Хотя кто их знает...
Брут в ожидание на меня смотрел, но я так и не удостоил его ответом. Развернувшись я направился к Мирте. Всё, хватит, нельзя больше медлить с этим. Я больше не могу так мучатся, нужно расставить все точки над i, а потом завалиться к себе в купе и нажраться до такого состояния, что соображать невозможно.
- На минутку, - фуркнул я Энобарии, когда увидел её возмущённое лицо. Я схватил мирту за локоть и потащил в своё купе. - я хочу кое-что тебе сказать.
Я говорил ровно, без тени эмоций и сожаления. Кажется, она даже не догадалась на какую тему будет этот разговор, девушка улыбалась и от этого мне становилось вдвойне больно.
Затолкав её в купе, я плотно закрыл за собой дверь и плюхнувшись в кресло я уставился в окно. Сейчас или никогда.
- Всё то, что я тебе наобещал, наговорил что всегда буду с тобой, что ты мне нужна и что я никогда тебя не брошу, это всё было игрой, - безжалостно начал я, и даже ничего не почувствовал. Всё. Я умер. Во мне всё умерло. - Я это сказал, по нескольким причинам. И первая конечно же, это чтобы трахнуть тебя. Дааа, мне всегда хотелось трахнуть победительницу Голодных Игр. Знаешь, меня даже поразило, что ты купилась на мою фальшивую любовь.
Я рассмеялся болезненно, но кажется она приняла этот смех за издевку.
- Мне так нравилось смотреть, как ты по мне сохнешь, как ты за мной ухаживает и с каждым днём всё сильней и сильней влюбляешься в убийцу, что я решил тебе подыграть.
Я взглянул на неё, чтобы удостовериться, что она ещё в купе. Всю эту речь она вела себя на удивление тихо, так тихо, что я решил будто она ушла. Но нет, она стояла посреди купе и слушала меня, с растерянным лицом. Я тут же отвернулся, не в силах продолжить. но через секунду, когда моим вниманием вновь завладели пейзажи Панема, я продолжил.
- Что не ожидала такое услышать от лучшего друга? Ха, я тебя предупреждал. Наверно, в эти моменты во мне просыпался человек. Жалкий человечишка, которого я тут же уничтожал. А что, я вроде как не плохим актёром был, раз ты мне поверила и все остальные? Знаешь, ты ведь была умной девушкой, так почему же ты решила, что я свяжу свою судьбу с такой... - я опять повернулся к ней, презрительно оглядывая её и в уме стараясь сохранить её образ, который мне так сильно дорог. Ты конечно не обижайся, но я привык к более роскошному, ведь я лидер и я победитель.
Всё, моя речь была закончена. Я вновь отвернулся, стало невыносимо пусто. Просто пусто. Я должен был наговорить ей эту гадость, должен был соврать ради неё. Пусть она меня ненавидит всю жизнь, пусть никогда больше со мной не заговорит. Но ей будет так легче меня забыть и зажить нормальной жизнью счастливой женщины. Всё это было только ради неё. Я смотрел в окно и чувствовал холод от осознания, что в моей жизни больше никогда не осталось, кто бы был мне по настоящему дорог. А значит она была закончена.

- Ты тварь, Катон. - Мирта больно плюнула в меня этими словами, но я даже ничего не почувствовал. Я смотрел в окно и после того, как услышал хлопок двери. Она убежала и больше никогда не вернётся. Я больше никогда не смогу её вернуть, даже если и захочу. Но конечно, я этого не захочу, слишком много было сказано и не просто так, а чтобы спасти её. Я знал, что я её убил, сейчас... своими словами... своим действием. Ха, я только убивать и умею. Меня этому учили с детства, но почему никто и никогда мне не говорил, как сложно убить родного человека, пусть даже только морально?
Не хотело ни о чём думать. Брут зашёл ко мне в купе и положил ладонь на плечо. Интересно, а он когда нибудь терял любимого человека? Я хотел было уже задать ему столь дебильный вопрос, но не успел, он протянул вторую руку и поставил на подоконник бутылку с ярко-зелёной жидкостью.
Не говоря ни слова, он присел рядом и поставил два стакана. Плеснув в каждый стакан по чуть-чуть, он взял свой и залпом выпил. Я последовал его примеру. Вначале Игр мы с ним были чуть ли ни злейшими врагами, но теперь, когда я стал победителем и должен был занять роль ментора, ненависть друг к другу испарилась. Мы оба убийцы, нам больше делить не чего. В полном молчании мы выпили всю бутылку, от еды я отказался, даже закуску не тронул, которую Брут заказал в купе. В голове был приятный туман, он мне помогал забыть о Мирте, не думать о том, что я собственными словами уничтожил нас обоих. Меня подташнивало, но я всё равно лёг в кровать, предварительно открыв форточку, и заставил себя заснуть. 
На следующий день Мирта не выходила на завтрак, и на обеде её не было, она даже не вышла к ужину. Всё это время она сидела в своём купе и я её прекрасно понимал. Мне самому хотелось полного одиночества, но это было не позволительно для победителя. Я заставлял себя общаться с Энобарией, которая неодобрительно на меня посматривала каждый раз, когда я появлялся в её поле зрения и с Брутом.
Наконец, Брут оповестил меня, что через час мы пребываем на перрон. За мной пришла команда подготовки и стилист. Нужно было привести себя в порядок. При взгляде на мои тёмные круги под глазами, стилист недовольно забурчал что-то под нос и принялся меня гримировать.
Когда со мной было покончено, команда подготовки выпорхнула из купе, оставив меня наедине со своим костюмом. Пока я его одевал, мои мысли крутились вокруг Мирты. Скоро я её увижу: её полные ненависти глаза, плотно стиснутые губы, презрительную ухмылку, сжатые в кулачки пальчики. Всё о чём я мог думать, это как она будет ввести себя со мной? Будет презрительно отворачиваться или поиграет на публику?
По идеи, мне должно было быть на неё плевать. И это тоже не самая лёгкая част моего представления. Я не мог смотреть на Мирту и делать вид, что я её ненавижу, что всё что произошло между нами всего лишь игра. Что бы я ей не сказал, она навсегда останется моей девочкой, моей лучшей подругой. Но я знал, что поступил правильно. Хоть раз в жизни, я что-то сделал не ради себя.
Я вышел из купе, стилисты настояли на том, чтобы я надел линзы, дабы подчеркнуть свет моих ярко-голубых глаз, и теперь мне было не привычно смотреть на всё через эти стеклянные оболочки. Мир казался другим. вот только из-за них ли?
- В последний раз. На память. - я едва заметно вздрогнул, когда её маленькая ладошка сжала мои пальцы. Она сжимала так сильно, что начало сводить руку, но я не вырывался, наслаждаясь последней возможностью прикоснутся к ней. Неуверенно, боясь спугнуть, я сжал свои пальцы, стараясь чтобы это выглядело нормально.
- Ради публики, - шепнул я ей. В моём голосе было столько сожаления, горечи и боли, что я не рискнул добавить что-то ещё. Боялся, что она заметит. Нет, конечно, она не могла это не заметить, но только вида не подала.
Она вскинула наши ладони вверх и я через силу улыбнулся. Свободной рукой я махал матери. Она плакала от счастья и махала мне в ответ. Интересно, что она думает про наш с Миртой союз? Ведь наверняка все пророчили нам свадьбу. Сегодня было солнечно, пожалуй даже слишком, но меня спасали линзы, они отражали лучи и за счёт этого мои глаза казались нереально голубыми.
Уверен, мы смотрелись прекрасно. Ярко красное платье и ярко голубые глаза, адское сочетание цветов, но тем не менее они прекрасно сочетаются. Прямо как мы с ней. Вот только судьба жестока, она всегда наказывает и кажется это и есть моё наказание за все грехи, которые я принял на свою душу.
Плевать, всё равно моя жизнь была уже закончена.

Сколько лет прошло с тех пор как мы не виделись с Миртой? Не знаю. Я точно не считал. Для меня время словно остановилось, вся моя жизнь осталась в прошлом, там где были "мы". Теперь "нас" нет, есть только я и только она.
Сейчас я сижу в комнате у окна, смотрю в окно и пью бурбон. После нашего с ней последнего разговора, у меня вошло в привычку смотреть в окно. Это меня успокаивает. Мельтешение за окном напоминает мне, что где-то есть ещё жизнь, полная красок и эмоций. А я давно перестал испытывать какие либо чувства. Ушла она и ушло всё то, что заставляло меня жить дальше.
Вспоминается мой тур победителей. Туда я поехал один, мне долго не говорили почему Мирта не смогла поехать, и я думал всему виной наше прощание. К слову, с тех пор я её больше никогда не видел, хотя мог... встать, одеться, пойти к её дому и хоть одним глазком посмотреть на мою Мирту. Но нет, что-то меня не пускало к ней, заставляло сидеть и дальше на холодной кухне, смотреть в окно и нажираться до полусмерти.
В середине тура мне сообщили причину, почему Мирта не поехала - беременность. Для меня это слово прозвучало как приговор. И почему я вначале подумал, что это мой ребёнок? Я вспомнил ту ночь в Капитолии, вспомнил её горячее по-детски милое тельце, но уже с формами настоящей женщины и во мне вскипела ярость, когда я услышал что она вышла замуж. Значит не мой. Значит она просто вот так взяла и забыла меня. Забыло всё то, что было между нами? Забыла те ночи на арене, забыла что мы спасли друг друга, и не только жизни но и души. Как она могла, ведь не прошло и пол года, как она вышла замуж, обзавелась животом и наверняка забыла своего мальчика с голубыми глазами, своего лидера. Даже то, что я наговорил ей все эти гадости, не оправдывало её. Я почувствовал себе впервые преданным. До тех пор, мне это чувство было не знакомо, но тогда я впервые ожил за все эти годы. Ярость закипала во мне словно огонь, поглощая каждую клеточку моего тела, хотелось убивать. Хотелось вернутся в Дистрикт и свернуть шею этому проходимцу. Он не достоин её, не достоин даже одного её взгляда, не достоин даже того, что бы просто дышать одним с ней воздухом. Но кто тогда её достоин?
В ту ночь я опять напился, да так, что еле говорить мог на следующий день. Стилист и команда подготовки пол дня приводили меня в порядок, даже моё выступление в двенадцатом было отложено на час.
следующие дни я помню смутно, как и годы. Каждый день был похож на предыдущий, серая полоса тянулась, как и пустота внутри меня. С её уходом она никогда не восполнялась, разве что единожды - яростью. Того профи больше нет, он умер. Голодные Игры не пощадили никого. А я всегда думал, что сломать меня невозможно, я был непобедим, я был лидером, я не жалел никого и ни о чём. И сейчас так странно думать, что меня сломал не ужас царивший на арене, а какая-то девчонка, которая всегда была слабей меня, которая была не идеальна, и даже не самая красивая, но для меня самая лучшая.
За эти годы я так никого себе и не нашёл. У меня было много девок, хотя тут уместней сказать шлюх, которые ложились под меня и даже ничего не требовали взамен. Да и я не стремился никого искать, знал, что лучше Мирты никогда не найду. Знал, что не смогу видеть никого другого, кроме неё.
Мне часто снились по ночам её глаза, зелёные словно изумруд, они светились от счастья и нежности. Я просыпался и мне казалось, что я до сих пор чувствую её запах в своей постели. Но я открывал глаза и ощущал лишь холод, одеяло меня больше не согревало и я тянулся к очередной бутылки виски, чтобы унять дрожь в теле. Мне её не хватало больше всего на свете.
Я слышал пару раз от местных, что её избивает муж, но не хотел в это верить. Просто не хотел думать, что Мирта изменилась. Раньше, она бы не за что не позволила поднять на себя руку какому-то мужлану. Это позволялось делать только мне и только за дело. Каждый раз, когда эти слухи долетали до меня, я прикладывался к очередной бутылке и мысленно просил прощения у неё, за то, что не сдержал слово и не защитил её.
"Я буду защищать тебя всегда, Мирта" я вспоминал свои слова, делая глоток за глотком, а потом моё сознание превращалось в кашу и я засыпал в собственной луже блевотины.
Но я никогда не забывал про тренировки, наверно только они меня и спасали от клинической смерти, ведь душой я был уже мёртв. А так же меня всегда поддерживало менторство. Теперь я был ментором своего Дистрикта и делал всё возможное, чтобы вытащить своих ребят с арены. Но если честно, меня не заботила жизнь парней, моим долгом было вытащить девчонок. Не знаю почему. Возможно, я до сих пор чувствовал долг перед Миртой и тем самым я пытался его отдать. Не знаю. Но в каждой трибутке я видел её, я старался видеть её, чтобы не сойти с ума.
Напоминания нахлынули на меня, забираясь в ту пустующую дыру, которая осталась после её ухода. Нет, так больше не может продолжаться. Я отставил бутылку бурбона и поднялся на ноги. Нужно пройтись, прогуляться, хотя бы до парка, до детской площадки. Я любил там бывать, сразу вспоминалось наше детство и различные шалости, которые мы проворачивали с Миртой. Мы с ней всегда были вместе. И именно это площадка возвращала меня обратно в прошлое, тут я чувствовал, что не один.
Мои ноги сами меня несли, в голове был лёгкий дурман, после половины бутылки спиртного, но я всё ещё мог соображать. обычно я сидел на лавочке, юные мамаши строили мне глазки, а я не обращая на них внимания смотрел за тем, как играют малыши. Но сегодня мне не суждено было этим заняться. Дойдя до дороги, которая шла параллельно площадке, я замер как вкопанный. Я увидел её, она сидела на той лавочке, где любил сидеть я и болтала о чём-то с девушкой. Это точно была она, я вновь смотрел на её милое личико, которое даже с возрастом не стало взрослей. Она ничуть не изменилась, разве что глаза больше не горят тем блеском, который я любил и улыбка вымученная. Эта не та улыбка, которую я помню.
Но я знал, что она пришла сюда не одна. Мирта пришла с малышом, тем самым, который был от другого мужчины. Я обвёл взглядом площадку и заметил его. Он стоял от меня в нескольким метрах и смотрел своими детскими зелёными глазами, как у матери. А вот волосы были светлые. Стоп. Светлые? Я точно знаю, что у её мужа тёмные, такие же как и у неё. Меня прошиб озноб, стало сложно дышать. Я попытался успокоиться, но мне это давалось с трудом. Слышал, что многие не верят, что ребёнок от её мужа именно из-за цвета волос. Ведь не может малыш быть светленьким, если оба родителя тёмные, значит... Нужно было убедиться самому.
Я поманил малыша рукой и он неуверенно заковылял ко мне, оглядываясь на мать, но та не замечала, что ребёнок ушёл с площадки. Я одобряюще ему улыбнулся и он улыбнулся в ответ. Я узнал эту улыбку. Это была точной копией моей. Черты лица, поведение, даже походка. Сомнений быть не может...
- Привет, - я опустился на колени, когда он подошёл в плотную, и взял его ладошку. Такую маленькую, но уже чувствуется, что вырастет настоящий профи, истинный лидер, как и я.
- Здравствуйте, - он рассматривал меня так же пристально, как и я его.
- Это твоя мама? - я указал рукой на Мирту, и он просто кивнул.
- А папа где?
- Настоящего я не видел. А дядя Скотт уехал в командировку. - даже манера речи была моей, я сглотнул ком, который застрял в горле.
- А мама тебе не рассказывала про настоящего папу?
- Рассказывала. Она говорила, что он был самым лучшим. Мама говорила, что он был единственным кого она любил по-настоящему, так же сильно как и меня. Она говорила, что он спас её на Играх... - Игры? Голодные Игры? Те, которые сломали меня и Мирту, те которые подарили нам его - нашего сына.
Они спасли друг друга... - проговорил я в пустоту, но это не укрылось от внимания ребёнка. Он был смышлён не по годам.
- Вы знали моего папу? Настоящего папу... - я кивнул еле сдерживая слёзы.
- Я и есть твой папа, - голос дрогнул и я впервые заплакал после того как потерял её. Во-второй раз я почувствовал себя живым. Это мой малыш. Мой ребёнок. Нет. Наш ребёнок. Он подарил мне надежду, что всё может быть как и прежде. Теперь он стал той ниточкой, которая связывала меня с Миртой, настолько прочно, на сколько не сможет связать людей ничего другое.
Он радостно взвизгнул и бросился мне на шею, я улыбнувшись прижал его к себе, как когда-то прижимал Мирту. На душе стало легко. Та дыра, которая росла во мне с каждым днём, начала затягиваться. Он заполнял её, так если бы я вновь имел возможность быть вместе со своей девочкой.
- Катон? Катон, где ты? Катон, мальчик мой! - я вздрогнул. Мирта звала меня? Неужели увидела? Но нет. Малыш расжал свои маленькие ручонки.
- Мама зовёт, - он испуганно оглянулся и я посмотрел туда, где Мирта искала мальчика. Катон. Она назвала его моим именем. На глаза вновь навернулись слёзы. А ведь я раньше никогда не плакал. Раньше, когда был профи. Но больше я не профи. Я обычный мужчина, который имеет любимого ребёнка и позади разрушенную жизнь.
- Папа, пойдём. Мама будет рада тебя видеть, - он потянул меня за руку в сторону площадки, но я аккуратно высвободился из его крепкой хватки.
- Я не могу, - я покачал головой улыбаясь ему. - Обещаю, мы скоро увидимся. Будь умницей и слушайся маму. Она у тебя самая лучшая на свете.
Он кивнул и услышав вновь голос Мирты побежал к ней, не забывая оборачиваться. Я знал, что он ей расскажет обо всём. Знал так же, что она не подойдёт ко мне. Я верил, что с годами моя девочка стала менее импульсивной, надеялся что она больше не поддаётся эмоциям.
Я увидел как Катон младший что-то рассказывает ей. Она обернулась, и я был просто не в силе отвести взгляд от столь любимого лица. Да, может она не модель, но самая лучшая и самая красивая для меня. Она что-то сказала сыну и они пошли. Их дорога пролегала рядом с моей, в метрах восьми. Она обернулась ещё раз, улыбнулась и я улыбнулся в ответ, когда прочитал по её губам "Я люблю тебя, Катон".
Я был трезв. Моя голова была ясна, а мысли как никогда были радостные. Я понял, что это не конец, а только начало.
- И я тебя, - прошептал ей в ответ. Она не сводила с меня взгляда, а я не смел отвернуться от неё. Мне столько нужно было всего ей сказать, извинится, исправить, но не сейчас. Когда придёт время я найду её, где бы она не была.
- Обещаю мы будем вместе, - всё так же беззвучно проговорил я ей. И увидел её улыбку. Ту прежнюю улыбку Мирты, которая навсегда останется в моей памяти.